– Об ангеле?

– Да. «И поставил он ангела с пламенным мечом» [17] . Могу вам сказать, что лично я бы не хотел оказаться среди тех, кто вторгнется во владения Господа.

Альма осталась при убеждении, что сам Эддисон ни на грош не верит собственным словам, но все равно опубликовала статью, турнув сатану из порядочной части края.

Но насчет Билла она, между прочим, заблуждалась – в своих признаниях он ни капельки не кривил душой.

Андреа Ястребица помогла собрать дорожный набор и отошла.

Видеозапись пробного запуска пиктограммы колец показала стену, лишенную особых примет, с длинным окном. За окном было темно. На этом сведения о последнем из пунктов назначения, связанных с Куполом, полностью исчерпывались. Почему-то всем казалось, что там холодно, поэтому отправляющиеся оделись потеплее.

– Знаете, – заметил Арки, – а ведь рано или поздно мы где-нибудь да застрянем. Это всего лишь вопрос времени.

– Верно, – согласилась Андреа. – Надо разработать тест. Способ добиться уверенности, что мы сможем вернуться домой.

– Если тебе придет в голову что-либо дельное, непременно сообщи, – откликнулась Эйприл. Ей не терпелось заглянуть во все уголки Вселенной, куда можно добраться из Купола; но при том она знала, что после этого непременно отправится в Эдем и начнет исследовать тамошние линии. Рано или поздно это кончится плохо.

Андреа заняла место рядом с пиктограммами, а Эйприл, Макс и Арки стали на решетку.

– Мы готовы, – сообщила Эйприл, и Андреа нажала на изображение колец.

– Процедура обычная. – Макс потряс лопатой. – Прежде всего проверим возможность возврата, а уж после все остальное. – Он повернулся к Андреа. – Мы пошлем обратно лопату. Если номер не пройдет, повесим записку.

Андреа кивнула.

Макс попытался расслабиться. Закрыв глаза от разгорающегося света, он набрал в грудь побольше воздуха. Наверное, это и спасло ему жизнь.

Еще во время первых своих перемещений Макс обнаружил, что с закрытыми глазами не испытываешь такого головокружения. Заметив, как за опущенными веками вспыхивает сияние, он вдруг перестал чувствовать собственное тело, словно прекратил существование. Потом сияние угасло, вес вернулся, а вместе с ним и телесная оболочка.

Но дышать было нечем.

Ужасающий холод охватил его, и Макс рухнул на решетку. В ушах трубно ревела кровь, сердце грохотало, как молот.

Вакуум? Они материализовались в вакууме!

Изо всех сил вцепившись в него, Эйприл оступилась и свалилась с решетки, потащив Макса за собой.

Они оказались в длинном цилиндрическом помещении, заполненном машинами. Темное окно из видеозаписи действительно оказалось окном, и черноту ночи по ту сторону не нарушала ни единая звездочка.

Единственным источником света была громадная эллиптическая галактика, видневшаяся сквозь окна противоположной стены. Несмотря на всеохватный ужас, Макс не мог не подивиться величественности этого зрелища.

Залитый серебряным светом Арки заковылял к панели транспортного устройства, установленной на столбе, как в Эдеме. Со своего места Макс разглядел две колонки пиктограмм.

Арки оглядел пиктограммы и встретился взглядом с Максом. Макс разглядел в искаженных чертах его лица упрек – и еще что-то.

– Давай!

Макс видел взгляд, полный страдания.

– Вперед!

Арки глазами указал в сторону решетки. Макс поднял Эйприл, а Арки нажал на одну из пиктограмм. Она засветилась, но пальцы его примерзли к панели, и оторвать их Арки не мог.

Жуткий холод выжал из легких Макса остатки воздуха, взгляд его помрачился, мир застлал черный туман. Теперь Максу хотелось только одного: чтобы все это поскорее осталось позади.

Но рука Эйприл крепко держала его, тащила обратно. Макс ступил на решетку, и Эйприл свалилась рядом с ним.

Арки рухнул на колени, провожая их взглядом.

Комната начала угасать, и Макс завопил бы от выжигающего глаза сияния, но в его пылающих легких не осталось ни атома воздуха.

Видеозапись, показанная в «Контрапункте» Эн-би-си, зафиксировала все до мелочей. Зрители всей страны видели, как жутковатая снежная колонна целенаправленно движется по экранам. Если хоть какая-нибудь программа новостей за всю историю телевидения и смогла напугать всю зрительскую аудиторию, то именно эта.

– А ребенка нашли в снегу, – мягко осведомился ведущий программы, – когда вы прогнали это существо прочь?

– На мой взгляд, все обстояло не совсем так, – возразил Стейвсант.

– И как же именно это обстояло, Джим?

– Оно вело себя так, будто пыталось показать мне, где ребенок.

Ведущий кивнул:

– Фил, нельзя ли прокрутить последние кадры еще разок?

На экранах появился кружащийся снег, систематически удаляющийся, застывающий, приближающийся, затем снова удаляющийся и так далее. К сожалению, зрителям не была видна связь между этими состояниями снега и продвижением человека с камерой, и все же они видели вполне достаточно.

– А верно ли то, – продолжал ведущий, – что прежде Джери не совершала ничего подобного?

– Так утверждают ее родители. Не вижу причины не доверять им.

– А как по-вашему, почему она сбежала из дому в этот раз?

– Не знаю. По-моему, просто так получилось, и все тут.

– Джим, а нет ли резона в слухах о том, что ее кто-то приворожил? Что это существо пыталось увести ее прочь из города?

– Я так не думаю, – отрезал Стейвсант.

Камера совершила наезд до крупного плана на ведущего, обратившего вопросительный взгляд на зрителей.

26

Если в этот период в Форт-Мокси кто-то и стал настоящей жертвой несправедливости, то именно Джери Тулли. Но заодно Джери получила бесценный дар, и этот дар являлся оборотной стороной несправедливости.

По каким-то неведомым причинам, так и оставшимся непонятными для легиона осматривавших ее специалистов, Джери росла неправильно, и ее череп никогда не был достаточно просторен, чтобы вместить ее мозг. Следствием этого стало отставание не только в росте, но и в развитии. В ее представлении мироздание являло собой сущий бедлам, капризный и непредсказуемый, где принцип причинности практически не соблюдался.

Удовольствия Джери практически полностью сводились к чему-то осязаемому: улыбке матери, кукле-астронавту, ставшей самой любимой игрушкой девочки, играм с младшими братишками и пицце, (по вечерам накануне выходных). Телевизором она почти не интересовалась и не могла участвовать в играх, интересующих нормальных детей. Она приходила в восторг, когда гость обращал на нее внимание, и была без ума от «Звездных войн», но только увиденных на большом экране, в кинотеатре.

После того как Джим Стейвсант привел Джери домой в тот морозный апрельский день, Джун Тулли сразу ощутила в дочери какую-то перемену, но никак не могла уловить, в чем она состоит. Ощущение было настолько эфемерным, что она даже ни разу не упомянула об этом при муже.

Уже по самой природе своего несчастья Джери не осознавала, чего лишена, и потому ни чуточки не страдала. Эта простая точка зрения служила безмерным утешением ее родителям. Но когда она, замерзая, упала в снег поодаль от Одиннадцатого шоссе, с ней произошло нечто необъяснимое. Она была напугана, но не за свою жизнь, потому что не понимала, что такое опасность. Она была напугана, потому что не знала, где очутилась и где ее дом. Да еще никак не могла согреться.

Вдруг что-то вторглось в ее сознание. Рассудок ее раскрылся, как цветок под солнцем. Она вдруг поднялась в небеса и оседлала ветер, познав упоительную радость, не сравнимую ни с чем известным ей прежде. Она вышла далеко за тесные рамки своих возможностей и представлений.